Бывая...

Да? Не думала..
Я-то уже давно сошла..  Не шутка..  :sorry:

... Чего-то никто не пишет отзывы...
Понимаю, я тут раскаталась.. Но, неужели так сложно прочитать???
...
Ладно, я сама себе читать в слух буду..

…
И уже ночью, когда я уговорил Ватари оставить меня, чувство тревоги и какого-то равнодушия поселились в сознании; ярко светили звезды. Луны не было видно, должно быть спряталась от нескромных взглядов… Не знаю, я просто лежал в саду у господина Страха, раскинув руки  лежа на спине, мягкая трава щекотала кожу, было холодно в одной рубашке без свитера, но вставать не хотелось. Я просто лежал, ничего не делая, любовался серебром звезд; голоса стали тише, поскромнее, я мог уже думать и мыслить. Но… их желания и страхи были сильнее моих.
- Сейчас все уйдет, - еще один голос присоединился к ночному хору. Холодные пальцы рук закрыли глаза. Я не стал сопротивляться. Меня подняли с земли, подхватили на руки, как ребенка, и понесли. Глаза я не открывал, хотя чужая ладонь больше не касалась лица.
Мягко пахло чистой одеждой и чем-то свежим, с привкусом кусочков льда. Меня прижали к себе, стало тепло, а потом так быстро жарко, что ни тени холода не осталось в теле.
Голоса вдруг зашептали и исчезли. Словно постепенно выкрутили звук радио.
Я больше не слышал ни одного слова.
И это было счастьем.
- Кто ты? – я прошептал эти слова, боясь нарушить драгоценную тишину. Она стала для меня дороже золота. Услышал улыбку, шорох одежды, когда мы сели на что-то. И вновь холодная ладонь появилась на моих глазах.
Боги, как же это здорово, слышать только гладкую тишину…
…
Я и не заметил как уснул.
Уснул в полной тишине, в чужих объятиях, согревающих замершее тело.
Ну и что…
Я просто спал, наслаждаясь спокойствием.
…
Белая стена. Белая-пребелая.
Смотрю на нее, приглядываюсь к углу. Он темнее, чем все остальное.
И тут без звука тонкая трещинка бежит вниз. Бежит все быстрее и быстрее, разрастаясь паутинкой и темнеет, темнеет…
Из многочисленных трещин выползают струйки теней, они лезут из-за белоснежной стены. Ужасное зрелище. Мгновенно отвожу взгляд, вижу разбитые очки. Тонкая светлая оправа болезненно изогнута, стекло треснуло.
Вскрик. Оборачиваюсь.
Боль.
Молодой мужчина упал на колени. Он был худощавым, может даже дистрофиком, каким-то рыженьким, с яркими веснушками. Явно рыжий, поскольку морковные губы сразу выдали его. Он упал на колени, дрожащими пальцами гладя себя по ключицам, боясь прикоснуться к ярко красной полосе на шее. Она выглядела как-то странно.
И только после того, как потекла алая кровь, стало понятно, что это причудливое ожерелье из капелек убивает его.
Он упал на колени, держась за основание шеи, по-тихому завыв, потом свалился на пол, закрыв глаза. Он определенно умер. Его убили, перерезав горло чем-то тонким, похожим на струну.
Тени, вылезающие из стены стали плотнее, они засмеялись, но утихли сразу, как только жидкость с привкусом металла коснулась их. Они будто стали ее пить, но не понятно как…
…

Часть вторая.
…
Хисока. Мне так жаль его.
Умереть в шестнадцать лет, наверно, страшно. А еще страшнее остаться в этом теле подростка на вечность… Мне действительно жаль этого мальчишку.
Самому мне в детстве никогда не было легко. Я понимаю его чувства лучше, чем кто-либо. Хотя и не могу себе представить, что такое быть эмпатом… Кажется, Татсуми что-то говорил о том, что Хисока на самом деле телепат. Тяжело быть ребенком с такими способностями. Как бы они не убили его еще раз…
…
Последнее время мне все чаще и чаще снятся странные сны. Я вижу безумный простор бесконечно зеленого луга. Небо над головой светло-голубое. Облаков почти нет. На лугу распускаются в ускоренном режиме различные цветы. Они очень красивые, хотя различные до невозможности. Нет ни одного близнеца. Хотя… Я замечаю две садовые ромашки. Белые-пребелые, с яркой желтой серединкой. Они совершенно одинакового размера. И в свой собственный такт качают головками. Даже когда ветер пробегает по полю, когда все цветочки в одном жесте склоняются перед ним, две ромашечки стоят гордо, качаясь в унисон друг другу. Будто остального мира для них нет совсем…
Каждую ночь уже вторую неделю подряд я вижу этот странный сон. И никак не могу понять, что он обозначает… Меня это пугает. Уж лучше бы мне вновь снилось детство. Детство с кровью на руках.
…
Сегодня Хисока ведет себя очень странно. Сидит как на иголках за столом. Говорит о смертях. Думаешь, нас они не беспокоят? Еще как беспокоят… Просто мы не привыкли подавать вида. Мы уже давно мертвые, а тем двум парням  жутко повезло – умереть второй раз не каждому счастливчику удается… Лично мне не удалось.
Потом Хисока вскочил, потянул меня в коридор и заговорил о Мураки.
- Тсузуки, помнишь, когда я пропал, я был тогда у Мураки… Он просил передать тебе привет, - он неуверенно смотрит на меня, а в глазах стоят слезы. Солнце мое, как же тебе больно говорить об этом, но зачем…
- И к чему ты мне это говоришь?
Я стараюсь говорить тише, более четко выговаривая слова. Я не хочу слышать о докторе ни слова, больше не хочу. Мне не нужен Мураки, мне не нужен Татсуми, мне нужен только ты, Хисока. Зачем ты говоришь эти слова? Хочешь оттолкнуть меня?
Да, возможно я жесток. Даже к самому себе. И возможно ты уже давно заметил мои неравнодушные взгляды на Сейширо. Но… зачем, зачем тебе это все надо?
- Он просил меня об этом, я обещал.
Ясно. Ты сдерживаешь свои слова данные даже такому человеку, как Кадзутаки. Курасаки обнял меня, как-то странно дернувшись. Будто его толкнули сзади.
- Хисока, тебе плохо? Что происходит?
- Я тоже не… Ааааа!!! – он не успел договорить, зеленые глаза расширились, он стал похож на сломанную игрушку. И тут он укусил меня за губу. Острые зубы рассекли кожу, неприятное чувство скользнуло в сознание.
- Хисока! – взвизгнул я, отталкивая Хисоку руками. Хватаюсь за подбородок, теплые капли стекают между пальцами.
- Извини, извини, - он сам в полнейшем шоке, протягивает руки, будто погладить хочет. Зрачки снова неестественно расширились, мальчишка будто что-то услышал. То, что мы не могли услышать сами. - Да что такое?!!!
Он развернулся на полном автомате, бросился бежать куда-то. Мне кажется, что подросток сам не понимал что делает. Его плечо со всего размаха проехалось по открывающейся двери, когда симпатичная смертная открыла дверь из комнаты.
Что с ним такое? Он бежал, крича только одно слово: «Заткнись!!!», мне показалось, что он разговаривает с кем-то. С кем-то, кто причиняет ему боль своими словами.
…
Можете мне не верить, но на самом деле я серьезный шинигами. А свою маску безалаберности одеваю только в тех случаях, когда от меня ничего серьезного не ждут. Например, когда я хожу со своим напарником обедать.
Мне он нравится. Он красивый мальчик. Волосы светлые, пушистые. И всегда чистые. Глаза большие, как у детей, немножко сердитые, он всегда на что-то сердится. Зеленые изумруды. Пальцы рук тонкие, кожа мягкая, подушечки не изуродованы мозолями. У него есть милая привычка, когда задумывается, кончиками ногтей касается мягких губ. Это похоже на нежный поцелуй. В такие секунды – прекраснее ангела не найти.
И он никогда не лезет в твою душу.
Хотя и хочет знать абсолютно все.
…
В постели он ненасытный, это не похоже на подростка. Нежный, страстный и терпеливый. Хотя сначала даже обниматься не хотел. Мне очень нравится его запах. Легкий, светлый запах липового шампуня.
…
Кончики ушек у него постоянно мерзнут. Наверное, в этом и есть минус столь короткой прически. Хотя представить его с косой мне не позволяет воображение.
…
Я думаю о нем и думаю, все вспоминаю постепенно, сидя на диване. Страх принес Хисоку в гостиную. Выглядел мальчишка плачевно. Правая рука вся в крови, он все-таки разодрал ее, ничего не понимая. Глаза пустые-пустые. Он нас не видит.
Или видит, но не понимает.
…
Мы по очереди все сидели с ним, пытаясь успокоить.
Он весь день плакал.
Слезы катились по розовым щечкам, это было грустно.
Нет, ну он и раньше мог заплакать, только не у всех на виду.
А тут ему все равно было.
…
Отводит взгляд.
Легонько подвывает.
…
Ему плохо.
А я себе место не нахожу.
…
Больно видеть, как он сидит за столом, на одном стуле с Вакабой, а она, старательно сдерживаясь, пытается заставить его съесть хоть еще чуть-чуть. Он слаб, силы его тают на глазах. Взгляд все тот же, безразличный. Но со мной рядом ему еще хуже было.
…
Даже Ватари расстроился, когда пришла его очередь. Золотистый взял его на руки. Ребенок еще, Хисока совсем стал игрушкой. Или просто болезненным.
Ватари вытащил его на улицу. Там темнело небо.
Он  лежали на траве. Обнялись, как два брата. И безучастно смотрели на небо.
И им уже обоим  было все равно.
…
Я решился.
…
Каждый лишний шаг дается с трудом. Сердце бьется по ребрам.
- Можно войти?
Я открываю дверь и вхожу в комнату Татсуми. Наш эконом сидит на полуразобранной постели. Немного встрепанный, губы искусаны. Галстука вообще нет.
- Садись, Тсузуки.
Он меня никогда не стеснялся. Медленно сажусь на стул.
Рукава его голубой рубашки подвернуты чуть повыше локтя. Там на изгибах кожа чуть более красная, чем везде. Отвожу взгляд от небрежно расстегнутых манжеток.
- У меня к тебе просьба.
Голос слегка дрожит. Боюсь его, немного. Чувствую, как начинает краснеть щеки.
- Какая, Тсузуки-сан? – он чуть удовлетворенно улыбается. И протягивает руку. На ладони лежит овсяное печенье. Мое любимое.
Он помнит…
- Спасибо, - беру его, не касаясь его рук. И надкусываю, наслаждаясь вкусом. – Как вкусно!! – и правда, печенюшка словно тает, рассыпаясь на маленькие сладкие кусочки. Восхитительно!!!
- Нравится, - открыто улыбнулся эконом. И снял очки, отложив их на тумбочку. – Так какая у тебя просьба?
- Понимаешь, - я слегка замялся, отводя глаза. Черт, все-таки страшно просить его об этом. Но его помощь мне действительно нужна. – Хисока… он… ему нужны твои щиты.
Татсуми молча посмотрел на меня.
- Ты уверен?
- Да… Наверное.
- Тсузуки-сан, подумай хорошенько. Это серьезная просьба, даже если она не выглядит таковой на первый взгляд, - он слегка запрокинул голову, гладя свою гортань большим пальцем руки. – Я уже помогал ему с щитами. И после этого его дар несколько ускорил свое развитие. Ты уверен, что ему это поможет, а не убьет?
Я нервно сглотнул. Убьет?!! Нет, об этом я не подумал.
- Но… его состояние сейчас…
- Тсузуки, я понимаю твои чувства, - Татсуми вдруг встал и сел передо мной на колени. – Мне тоже его жаль. Он очень слаб для своих сил. Они действительно могут его убить, если мы что-нибудь не сделаем… Но, может есть другой путь его спасения.
- Нет, его нет, - я смотрю прямо в его синие глаза. Сейчас они уже не светятся для меня. Они простые, синие глаза. Ничем таким не примечательные. Умные если только.
Он тихо кивнул и поднялся с пола. Сделал два шага, потирая переносицу.
- Хорошо. Я попробую помочь ему. Сделаю так, чтобы его зависимость стала несколько меньше. Но за это ты должен мне кое-что пообещать, - он легонько улыбнулся, беря в правую руку свои очки и одевая их.
- Что? – подаюсь вперед. Он тоже наклоняется.
- Когда мы вернемся на небеса, ты должен будешь сэкономить на своих пирожных.
Черт! Он опять меня ограничил.
Наш постоянный эконом.
- Хорошо.
Я встал со стула и вышел из комнаты.
Он поможет Хисоке. Он поможет ему.
Бедному мальчику хоть чуть-чуть легче станет…
Улыбаюсь своим мыслям и ухожу на кухню. Вакаба уже там и наливает мне чай.
…