Но ничего не менялось. И чем холоднее был Айя, тем больше Кен невольно вспоминал Фарфарелло. Он не мог отвязаться от того ощущения, что испытал тогда, не мог забыть ту нежную силу, ту заботу и страсть, что дарил ему Фарфарелло. Он занимался любовью с врагом, и его насилует человек, которого он любит. Это было ужасно. Все было неправильно, Кен хотел, чтобы все было наоборот. Даже если бы Фарфарелло был жесток, то все переносилось бы не так мучительно. Но нет же, почему-то этому маньяку, этому жестокому убийце понадобилось быть нежным с ним, чтобы Кен раз за разом вспоминал ту ночь, мучаясь от жажды, от желания испытать это вновь. Он так хотел испытать это с Айей, но все больше понимал, что это невозможно.
  Кен стал ловить себя на мысли, что думает о Фарфарелло довольно часто, и не только о той ночи, но и о нем самом.
  Разве его смущало, что Фарфарелло был кровавым убийцей? Ведь он сам был убийцей. Он всегда относился к тем людям, которых нужно было убить, как к противным насекомым, тараканам, которых он давил - убить их, значит избавить мир от чего-то гадкого. И что с того, что Фарфарелло делал это с изощренной жестокостью, какая разница, в принципе, между жестоким убийством и просто убийством? Но он просто не мог понять, почему Фарфарелло был таким в ту ночь. Он был таким только с ним? И те странные слова, о том, что Кен будет принадлежать ему... Что это? Угроза? Как странно, он вовсе не боялся Фарфарелло, как раньше. Но ему хотелось ненавидеть этого психа именно за то, что тот был нежен с ним, именно за то, что дал Кену так много, то, в чем он нуждался, и нуждается теперь, отчаявшись получить это от любимого человека. Нет, чем дольше был он с Айей, тем больше понимал, что тут бесполезно что-либо изменить. Айе нравится быть таким, какой он есть. Это позволяет ему быть собой, это защищает его от слабости, а чувства для него всего лишь ненужная слабость, так говорил Йоджи.
  Что же делать? Он любит Айю, но думает о Фарфарелло... Кен так запутался.
   
  Йоджи сочувственно посмотрел на Хидаку, тот сидел перед телевизором, шел футбольный матч, но теперь Кен даже не смотрел на экран, хотя раньше его было невозможно оторвать. Кен так переменился в последнее время. Оми только постоянно удивлялся и пытался узнать у Йоджи, в чем же дело. Но мальчику ничего не надо знать об этом. А вот Йоджи все прекрасно понимал. Все дело в Айе. Да, Кен заполучил его в постель, но случилось именно то, о чем предупреждал его Йоджи. Айя что-то ломал в Кене каждый раз, и в юноше умирало то, что так нравилось окружающим в нем - его милая теплая улыбка, его сверкающие хорошим настроением глаза, солнечная живость и постоянная энергия, бьющая ключом. Если б Йоджи не был с Кеном в одной команде, то ни за что не поверил бы, что это профессиональный убийца. Каким-то образом им с Оми всегда удавалось сохранить невинность. А вот теперь Кен медленно угасал. Он все терпел, ни на что не жаловался.
  -Он сам этого хотел, - холодно сказал Айя, когда Йоджи попытался поговорить с ним о том, что тот делает с Кеном.
  -Ты ведь знаешь, что он совсем не этого хотел.
  -Он хотел от меня любви? У меня нет любви. Это все, что я могу его дать. Если попросит, я остановлюсь. А он не просит меня остановиться. Значит, ему нравится.
  Йоджи только вздыхал. Он знал, что Кену это не нравится, он ждет совсем другого, и надеется пробудить в их лидере какие-то чувства. Но для их лидера существует только Айя-тян. Все остальные лишь пешки в его руках, которые он использует для того, чтобы мстить. В который раз Йоджи понимал - бесполезно изменить Айю. Но ему не хотелось оставлять все так, как есть. Он пытался поговорить с Кеном, но тот с улыбкой мученика каждый раз отвечал, что любит Айю и ради него готов терпеть что угодно. Какая самоотверженность...
  Йоджи присел на диван рядом с Кеном и взлохматил его темные волосы.
  -Как дела?
  Кен слабо улыбнулся.
  -Нормально.
  -Вот именно, что нормально, - вздохнул Йоджи. Раньше Кен бы принялся тараторить и рассказывать о чем-то с воодушевлением и интересом. Порой он казался Йоджи таким же как Оми - почти ребенком. А теперь Кен словно повзрослел. Но эта перемена была ему ни к лицу.
  -Кен, долго это будет продолжаться?
  -Я не знаю.
  Йоджи удивленно посмотрел на него. Что-то новое... в голосе Кена послышалась обреченность. Раньше он был так упорен в своем стремлении смягчить сердце Айи. Кажется, он начал сдаваться.
  -Какой ты упрямый, Кен-Кен, - поддразнил его Йоджи, - ну зачем ты губишь себя?
  -Я не знаю, - опять произнес Кен.
  Йоджи участливо прижал его к себе, и Кен уткнулся в плечо друга. Ему хотелось разрыдаться от жалости к себе, но он сдержался.
  -Все будет хорошо, - проговорил Йоджи, заботливо погладив его по плечу.
  Кен вздохнул, но ничего не сказал.
   
  Шулдих скользнул в темную комнату Фарфарелло. Тот сидел на полу и любимый нож сиротливо лежал на полу, рядом с коленом. Хозяин уже давно не играл с ним. Фарфарелло все время, кроме заданий, сидел вот так на полу, глядя куда-то в одну точку. Шулдих не узнавал его. Фарф так переменился. Конечно, немец знал, в чем дело, но все же перемена поражала его.
  Они прекратили свои кровавые забавы, когда направлялись на прогулку по городу, отыскивая очередную жертву для жестоких мучений. Это всегда так нравилось Шулдиху. Конечно, он предпочитал манипулировать людьми с помощью телепатического таланта, но всегда любил и что-то новенькое, а Фарфи научил его, как вызывать у их жертв животный страх, почти мистический, суеверный ужас перед болью, перед кровью, перед смертью... У Фарфарелло был в этом талант. Конечно, тогда у Фарфи была только одна цель - заставить Бога рыдать кровавыми слезами своих жертв, Шулдих же, всегда имевший садистские наклонности, просто развлекался.
  И они больше не спали вместе. Раньше они иногда проводили время в постели. Шулдиху Фарфи очень нравился, он был необычным, ни на кого не похожим, и с ним можно было делать все, что угодно. Правда, самого Фарфарелло секс как таковой не интересовал. У него были совсем иные удовольствия, а секс был нужен, чтобы сильнее унизить своих жертв или порадовать Шулдиха, только и всего. Но после той ночи с Хидакой все изменилось. Фарфарелло говорит, это потому что он познал настоящую любовь. Он сам сильно переменился. Из взгляда исчезла кровавая жажда убийств и боли, в нем появилось какое-то незнакомое Шулдиху выражение, наверное, свет любви. Одно свое фанатичное стремление Фарфарелло сменил на другое. Это было странно видеть. Фарфарелло просто сидел, постоянно думая о Кене, вспоминая ту ночь с ним, перебирая и смакуя эти воспоминания.
  -И что ты теперь собираешь делать? - спросил его Шулдих.
  -Ждать... ждать, когда Кен придет ко мне.
  -Ты думаешь, он придет? - усомнился Шулдих.
  -Вот увидишь, он еще полюбит меня. Я готов ждать сколько угодно.
  Шулдих всегда поражался этому стойкому упорству Фарфа. Казалось, у него неиссякаемый запас терпения. Возможно, нечувствительность к боли выработало в нем эту стойкость ко всему, но он упорно продвигался к своей цели, не обращая внимания на преграды, а если нужно было ждать, то он ждал сколько угодно. Шулдих этого не мог понять, сам он был неугомонным и нетерпеливым.
  -Брэдли очень доволен, что мы прекратили наши кровавые похождения, ему это вовсе не нравилось. А я без них скучаю, - пожаловался Шулдих.
  Фарфарелло ничего не ответил, он понимал Шулдиха, но не мог вернуться к старому. Он уже говорил, что для него это не имеет смысла. То последнее приключение со священником было одним из множества таких же жестоких поступков, Фарфарелло и Шулдих были очень изобретательны по части боли и мучений. И теперь немец просто не мог представить, что Фарфи мог быть нежен и ласков с Хидакой... с Вайссом. Да даже с кем-нибудь другим. Но Кен стал для него единственной целью, а завоевать его любовь стало для него смыслом жизни. Ему даже стало жаль Фарфи. Влюбиться это так глупо, и приносит столько несчастий, особенно, если чувство безответно.
  Шулдих сидел рядом с Фарфарелло на полу. Он уже измучился от скуки. Донимать Брэда было бесполезно. Этот американец был упрямым и твердолобым. Наги был раздражителен, да и что интересного дразнить этого пацана. С Фарфарелло ему всегда было весело, с тех пор, как под маской полного идиота он разглядел странную, но притягательную натуру ирландца. Шулдих им заинтересовался, его потянуло к Фарфу, у них было много общего и они быстро нашли общий язык. С ним Шулдих никогда не скучал. Раньше...
  Немец прижался к боку Фарфарелло и поцеловал его голое плечо.
  -Не надо, Шу, - спокойно попросил Фарфарелло.
  -Ну почему? Мы с тобой так давно не развлекались.
  -Я же говорил, что этого больше не будет. У меня есть Кен, я люблю его.
  -Собрался хранить ему верность? - усмехнулся Шулдих, - это глупо. Думаешь, он хранит тебе. Да он по уши влюблен в Фудзимию.
  -Для меня это не имеет значения. Я буду ждать сколько угодно, но до этого я буду хранить ему верность.
  -Это же глупо, - возразил Шулдих, - почему бы пока просто не получать удовольствие?
  -Нет, это не удовольствие. Так я могу выразить свою любовь к Кену, и только к нему. Прости, Шу. Но так надо.
  Немец понимающе улыбнулся и вздохнул. Он знал, что Фарфарелло говорил правду и полностью убежден в этом. Ему впервые казалось, что ирландец по настоящему свихнулся, свихнулся от любви.
  -Не понимаю, как ты можешь столько времени обходиться без секса. Я уже готов на стенку лезть.
  -Ты всегда был шлюшкой, Шу, - безобидно заявил Фарфарелло.
  -Да, ты прав, - согласился тот, - но разве ты не хочешь? Не хочешь опять этого с Кеном? - пытливо спросил он.
  -Хочу, - Фарфарелло понял, что впервые у него появились желания, а не просто цель. Личные желания, для самого себя. Ему это нравилось. - Но я буду ждать, сколько понадобиться, - опять твердо сказал он.
  -Ладно, - согласился Шулдих, - это твое решение, и я тебя уважаю. Ты прав, держись, Фарфи.
  Он наклонился к другу и нежно поцеловал его в губы.
  -Ну ладно, а я пойду в какой-нибудь клуб и сниму себе на ночь кого-нибудь.
   
  Оказывается, Фарфарелло переоценил свои силы. В любви все было не так просто, как он думал. Это раньше легко было сохранять хладнокровие и упорство, но не теперь, не с Кеном. Он ждал уже целый месяц, и теперь просто ничего не мог поделать, с ума сходил, так ему хотелось увидеть Кена.
  -Я больше не могу, - растерянно сказал он Шулдиху.
  Тот сочувственно посмотрел на друга.
  -И что ты собираешься делать?
  -Я не знаю, я хочу встретиться с ним, но не знаю как.
  -Да, пойти в их "Котенка" и назначить свидание Хидаке было бы глупо.
  Шулдих немного подумал.
  -Не волнуйся, я его выманю оттуда.
  -Ты это сделаешь, Шу? - взор ирландца просветлел, - ты мне поможешь?
  -Да, конечно.
  Фарфарелло впервые поддался благодарному порыву, он обнял Шулдиха и чмокнул его в губы.
  -Спасибо, - он улыбнулся, - скажи, почему так, почему ты всегда со мной, почему ты меня слушаешь, хочешь мне помогать?
  Шулдих обхватил руками его талию.
  -Потому что ты мой друг, Фарфи, потому что ты единственный, кто не относится ко мне, как к куску дерьма и не использует меня. Можно сказать, ты единственный, кто отнесся ко мне с пониманием и симпатией.
  -Вряд ли я хороший друг, - Фарфарелло отошел, - я эгоист, я всегда думаю только о своих целях.
  -Ничего, это не важно. Мне всегда было хорошо с тобой. И теперь я хочу, чтобы было хорошо тебе, чтобы ты тоже хоть немного насладился жизнью. К тому же, - добавил он, - мне просто интересно, чем кончится эта история с Хидакой.
   
  Было уже темно, все разошлись, и Кен последним остался в магазине, чтобы все проверить и закрыть. Но он не спешил возвращаться домой. Он понял, что не хочет опять повторения всех этих ночей, когда Айя просто приходит и берет его с полным безразличием, потом бросает и уходит. Кен помотал головой, пытаясь разогнать неприятные мысли. Должен ли он покончить с этими отношениями? Есть ли смысл продолжать? Айе не нужна его любовь, а его близость так болезненна, так ранит Кена.
  А тут еще Фарфарелло... сразу после их ночи Кен как-то не думал о произошедшем, он был так рад свободе, тому, что псих его не покалечил, и может быть, был просто рад приятной ночи... в общем у него не было причин переживать и хмуриться. Потом, из-за отношения с Айей, если это можно так назвать, это все отошло на дальний план. А вот теперь видения того страстного секса, что у них был, стали преследовать его. Кен хотел этого... пусть Фарфарелло враг, но не лучше ли ласка врага, чем жестокость любимого.
  -О чем я думаю, - упрекнул себя Кен, - нет, так нельзя, я не должен так думать...
  Нужно просто забыть о Фарфарелло и все. Но мучительный вопрос, почему враг подарил ему столько ласки, не выходил у него из головы. А так же то обещание, которое дал Фарфарелло - сделать Кена своим, почему он ничего не делает? Он забыл, ему это больше не нужно?
  "Я что же, жду, когда он придет сюда и возьмет меня снова? - изумленно спросил себя Кен, - нет, нет, так нельзя".
  Но вот перед ним опять предстало видение - Фарфарелло возвышается над ним, опираясь кулаками на кровать, и смотрит ему в лицо своим единственным, но таким пронзающим глазом, что от этого взгляда мурашки идут по телу. Он шепчет ласково: "Кен, Кен". И его лицо кажется нежным, в нем столько этой нежности, что Кену хочется раствориться в ней...
  -Да что со мной, - Кен опять решительно помотал головой.
  Чтобы избавиться от непрошеных мыслей, он решил прогуляться и развеяться. Свежий ночной воздух был приятен, но не избавлял от скрытых желаний. Кен шел, не разбирая дороги, только повторяя про себя: "Я не должен хотеть Фарфарелло, я не должен хотеть Фарфарелло".
  -Но ведь хочешь, - раздался насмешливый голос прямо над ним.
  Кен резко затормозил и чуть было не врезался в...
  -Шулдих! - выдохнул он.
  -Привет, Хидака, - засмеялся немец, беззаботно покуривая сигарету.
  Глаза Кена налились ненавистью. Но он был полностью безоружен перед Шулдихом, а у телепата была мощная сила - власть над мыслями.
  -Не бойся, я не собираюсь тебя мучить или убивать. Я тут по другому делу и с вполне мирными намерениями.
  Кен подозрительно смотрел на него, гадая, что задумал этот Шварц.
  -Я здесь сейчас не как Шварц, а скорее, как добрая фея, - он сам улыбнулся этой шутке, - в общем, решил помочь своему другу организовать свидание с тобой.
  Кен недоуменно уставился на немца, не понимая, о чем тот говорит.
  -Я о Фарфи.
  -Фарфарелло? - выдохнул Кен, и заметил, как против воли при этом имени голос волнительно задрожал.
  Шулдих тоже это заметил. Впрочем, ему было итак открыто смятение всех мыслей юноши.
  -Ты ведь хочешь с ним встретиться? - промурлыкал Шу.
  -Нет, - слишком поспешно крикнул Кен, - я не собираюсь встречаться с ним, и вообще разговаривать с тобой, Шварц.
  Шулдих засмеялся.
  -Да ладно, вы ведь провели такую жаркую ночь, и тебе хочется повторить. Разве нет?
  -Нет, - помотал головой Кен, он понимал всю бесполезность отрицания. Не только потому, что Шулдих был телепатом, но просто любой бы обо всем догадался, увидев, как зарделся Кен при этом воспоминании.
  -Ты только о нем и думал, разве нет? - и Шулдих мысленно послал ту картинку, которую некоторое время назад в магазине представлял себе Кен - Фарфарелло, обнаженный, склонившийся над ним, пот блестит на его мускулистых руках, тело трепещет от желания...
  -Нет, - закричал Кен, мотая головой, чтобы избавиться от волнующего видения, - это все твои штучки, это ты заставил меня думать о нем!
  -О нет, - улыбнулся немец, - я тебе только напомнил то, о чем ты думал все последние дни.
  Кен покраснел. Шулдих был прав. Он не мог заставить Кена думать о Фарфарелло, ведь он не мог быть рядом все последние дни и ночи.
  Пока Кен пребывал в растерянности, Шулдих решительно сказал.
  -Итак, хватит упрямится, мальчик, - он протянул Кену ключи с номерком, - это ключи от номера в мотеле, - он указал на неприметное здание, в котором Кен с ужасом узнал тот мотель, в который Фарфарелло притащил его тогда.
  Кен потупился, глядя на ключи, которые совал ему немец.
  -Давай, бери и иди в этот номер, там у тебя будет свидание с Фарфи, - решительно сказал Шулдих, позвякивая ключами.
  -Нет, - тихо сказал Кен, не глядя на Шулдиха.
  -Не упрямься, - раздражительно сказал тот, - я знаю, что тебе хочется. А будешь упрямиться, придется применить силу.
  Шулдих, нахмурив брови, посмотрел на него.
  Кен понял, что тот вполне способен выполнить угрозу. Нет, он не хотел идти туда под силой или потому что ему внушил этот телепат. Но он хотел пойти туда, бесполезно это скрывать. И он пошел сам, вырвав у Шулдиха ключи. Тот рассмеялся вслед:
  -Вот и молодец, Кен-Кен, хороший мальчик, - и напоследок отправил Кену видение Фарфарелло, обнаженного, лежащего на постели в ожидании его.
  Кен вздрогнул от возбуждения, но не замедлил решительного шага.
  Довольный Шулдих посмеивался, глядя ему вслед.
  "Желаю хорошо повеселиться, Фарфи", - мысленно пожелал он другу с благодушной интонацией.
  "Спасибо, Шу", - получил он в ответ.
  Шулдих улыбнулся.
  "Удачи, и отделай его хорошенько. А я пошел искать себе на задницу приключений!"
   
  Дрожащими руками Кен пытался вставить ключ в замок, но тот все время падал. В животе покалывало и теплело, казалось, что все кости таят от возбуждения. С волнением Кен думал, где сейчас Фарфарелло, в номере? Тогда почему он заперт? Или он придет позже? И холодной волной накатилась мысль - а что же я вообще тут делаю? Наконец замок поддался. Кен медленно отворил дверь и, крадучись, проник в темноту комнаты.
  Фарфарелло стоял прямо перед дверью, заложив руки за спину и переминаясь с пятки на носок, с нетерпением ожидая, пока Кен войдет. Кен вздрогнул, когда увидел его, и прижался спиной к двери. Фарфарелло подошел к нему вплотную, так что теплое дыхание коснулось лица Кена.
  -Не бойся меня, Кен, - нежно прошептал Фарфарелло.
  -Я и не боюсь, - с волнением, но твердо произнес Кен.
  Он знал, зачем пришел, знал, что хотел этого, и знал, что назад хода нет. Фарфарелло увидел на его лице выражение решимости, но робость в глазах. Одной рукой он обнял Кена за плечи, а другой погладил по лицу, нежно обводя контуры подбородка, пройдясь осторожным движением по губам, переносице, погладил висок. Кен, не отрываясь, следил за ним. Один глаз Фарфарелло светился в темноте, в этом было что-то жуткое, но и возбуждающее, в этом взгляде Кен видел столько страсти и нежности, что готов был задохнуться. И даже в этой пиратской повязке на другом глазе было что-то дико сексуальное. Он сам не ожидал от себя такой смелости, но все же подался вперед и прикоснулся губами к щеке Фарфарелло, так и не решившись поцеловать в губы. Фарфарелло улыбнулся, он наклонился и нежно поцеловал губы Кена, ласково разделяя их языком. Кен позволил этот глубокий, проникающий поцелуй. Его пронзила такая дрожь, что он буквально упал в объятия Фарфарелло. В его сильных руках он чувствовал себя спокойно и уютно, надежно и доверительно. Тот с силой его сжал, Кен стиснул его плечи, и вот они уже целовались со всей страстью и нетерпением, отпуская руки в нетерпеливо путешествие по их телам, попутно расстегивая и снимая одежду.
  Фарфарелло упал на постель, в объятии увлекая за собой Кена, потом перевернулся, налег на него, и, прищурившись, вгляделся в лицо, подняв руки над головой юноши и крепко прижав запястья к постели.
  -Ты меня привяжешь? - испуганно спросил Кен.
  Фарфарелло помотал головой.
  -Нет, ты ведь сам пришел. Ты же не захочешь уйти, правда?
  Кен кивнул и закрыл глаза, позволяя Фарфарелло глубоко поцеловать себя и проникнуть в свое тело. Он забыл, как дышать, весь поглощенный этим невероятным сочетанием нежности и силы, заботы и страсти, что дарил ему Фарфарелло. Кен забыл обо всем. Забыл, кто перед ним, кто он сам. Сейчас они были просто партнерами, просто любовниками...
  И вновь Фарфарелло брал его бессчетное количество раз, ненасытно, словно никак не мог получить удовлетворение, хотя удовольствие каждый раз было таким острым, таким глубоким, что почти изматывало. Потный и усталый Кен, прикрыв глаза, смотрел на Фарфарелло, который возвышался над ним, точно так, как он себе представлял.
  Он вздрогнул. Все-таки, это был Шулдих, кто заставил его думать об этом или он сам? Кен сощурился. Как и в первый раз, он задал этот вопрос:
  -Почему ты это делаешь со мной?
  -Я хочу тебя, - просто ответил Фарфарелло, проводя горячей рукой по влажной груди Кена, чтобы вызвать новое волнительное желание.
  -Нет, я хочу знать, почему ты не мучаешь меня, почему не режешь, не пускаешь кровь? Ты ведь это любишь? - пытливо допрашивал Кен, - почему не причиняешь мне боль?
  Фарфарелло перестал гладить Кена, он глубоко заглянул в его карие глаза, потом сжал голову его руками и хрипло, чувственно, но с глубоко затаенным страданием, произнес:
  -Я никогда не сделаю тебе больно, Кен.
  -Почему? - прошептал юноша.
  -Я люблю тебя, Кен.
  Кен с трудом сглотнул.
  -Любишь? ТЫ?
  -Да, я, и если я полюбил, то это насовсем, поверь мне. И я добьюсь, что ты тоже полюбишь меня, Кен.
  -Ну нет, - яростно воскликнул Кен, вскакивая с постели, и совсем забыв о стыдливости, стал решительно подбирать с пола одежду.
  То, что он захотел Фарфарелло и оказался с ним постели, еще ничего не значит. Не значит, что он должен любить его только из-за хорошего секса. Он любит Айю, а не этого психа.
  -Я знаю, что ты любишь Айю. Но он тебя не любит, - тихо произнес Фарфарелло и увидел, как Кен нервно дернул лопатками.
  -Откуда ты знаешь? - глухо спросил тот, - тебе Шулдих рассказал?
  -Нет, я сам знаю. Он не любит тебя. Ты несчастен, я вижу это по твоим глазам.
  Кен медленно обернулся, с удивлением глядя на Фарфарелло.
  -Иначе бы ты не пришел ко мне... - грустно добавил ирландец.
  -Мы ведь враги, - севшим голосом произнес Хидака.
  -Нет, скорее соперники, конкуренты - ничего личного. И ты не враг мне, Кен, никогда не был.
  Кен вздохнул, он теребил в руках свою одежду, не зная, что делать. Уйти? Какой смысл? Ведь он хочет остаться. Там его никто не ждет, Айя его не ждет. Даже Фарфарелло знает об этом. А он тут, он ждет Кена, и ему с ним хорошо.
  "Да к черту все", - в сердцах воскликнул Кен.
  Он бросил на пол одежду и вернулся на постель, в раскрытые объятия Фарфарелло...
  Когда он уходил, уже под утро, Фарфарелло обнял его и сказал:
  -Я буду ждать тебя здесь каждый вечер. Но ты придешь, только когда тоже полюбишь меня.
  -Я не полюблю тебя, никогда, - возразил Кен.
  Фарфарелло ласково убрал его челку с глаз и поцеловал в лоб.
  -Полюбишь, вот увидишь. Если уж я сумел полюбить, то и ты меня полюбишь. Я уверен. Я буду тебя ждать.
  Он хотел поцеловать Кена на прощание, но не стал. Нет, он получит все сполна, когда Кен его полюбит.
  Озадаченный Кен выскользнул за дверь. Он прислонился к стене в коридоре.
  -Что же я делаю? - произнес он, закрыв глаза, - неужели он думает, что я и вправду его полюблю, - Кен попробовал усмехнуться, но понял, что не может.
   
  Айя равнодушно скользнул по нему взглядом, как всегда. Кен не счел нужным никому объяснять, где он провел ночь, Оми попытался было расспросить, полагая, что у Кена было свидание с девушкой, но тот молчал. Йоджи только удивленно посмотрел на младшего приятеля, но, увидев замкнутое выражение лица Кена, не стал его пытать.
  Вечером Айя как обычно пришел к нему, словно это была его привычная, но неприятная обязанность. Только увидев это каменное выражение лица, внутри Кена все сжалось от боли.
  -Нет, Айя, уходи, больше этого не надо, - твердо сказал он, пряча глаза.
  -Передумал? - холодно сказал Айя, - ну ладно, как хочешь...
  И Айя ушел все с тем же выражением лица.
  Кен уткнулся в подушку, больше не сдерживая рыданий. Как же больно, как тяжело. Он считал, что правильно поступил, прекратив все с Айей, но это было так трудно перенести. Почему все так происходит? Почему он любит Айю и никак не может забыть это чувство? Почему Фарфарелло так нежен с ним, почему Фарфарелло его враг? Почему он не любит его?
  -Нет, я никогда его не полюблю, - твердо сказал Кен.
  При воспоминании о вчерашней ночи в животе мягко разлилось тепло, превращаясь в томительный жар. Он был уверен, что хочет этого снова. Фарфарелло сказал, что будет ждать, но только когда Кен его полюбит. Кен перевернулся на спину и вздыхал, глядя в потолок.
  -Что делать? Я хочу пойти туда снова, но я не полюблю его.
  Засыпая, Кен подумал: "Но неужели он выгонит меня, если я приду?"
  Он вспомнил, какой жар разгорался во взгляде Фарфарелло при виде его. Нет, ирландец его не прогонит, улыбнулся Кен.
   
  -Нет, ты и вправду спятил, Фарфи, - недоверчиво усмехнулся Шулдих, - так и сказал, чтобы он приходил, когда полюбит тебя.
  -Да, - довольно кивнул Фарфарелло.
  -И что, ты будешь ждать его там каждый вечер?
  -Буду.
  Шулдих покачал головой, он сел рядом с другом на пол и обнял его за плечи.
  -Послушай, Фарфи, неужели ты думаешь, что он придет?
  -Я уверен. Он меня полюбит, я знаю это. Я чувствую, - убежденно говорил Фарфарелло, - ему было хорошо со мной вчера.
  -Послушай, мне кажется, ты путаешь любовь и удовлетворение. Да, он хочет тебя, но любит то он Фудзимию.
  -Он его разлюбит, - с еще большей убежденностью заявил ирландец, глядя на Шулдиха, - он полюбит меня, я точно знаю.
  Немец сочувственно смотрел на друга, гладя его по плечу. Да, если Фарфарелло что-то вбил себе в голову...
  -Вот увидишь, - решительно сказал Фарфарелло, глядя куда-то в пустоту, - он придет. А я буду ждать, сколько понадобится.
   
  Кен терпел целую неделю. Айя больше не обращал на него внимания, только на миссиях и по делу. Но вел себя так, словно у них ничего и не было. Кен даже почувствовал себя как-то спокойнее, свободнее, словно скинул то, что тяжело на него давило все время. А любить Айю на расстоянии значительно легче. Йоджи заметил перемену в Кене, тот перестал быть таким замкнутым и подавленным. Кудо был очень доволен этим. Все-таки с Айей Кен только страдал. Кен страдал и теперь, но как-то не так остро, как прежде. Это было бы более болезненно, если бы все мысли Кена не занимал Фарфарелло и воспоминания о той чудесной ночи. Он даже поверить не мог, что все бывает так восхитительно. Но вот слова этого безумца...
  "Нет, я не смогу его полюбить", - Кен разрывался. Ему так хотелось пойти, но он знал, что не сможет предложить своему врагу ничего, кроме секса. Ведь он по-прежнему любил Айю...
  Но в тот мотель Кен все-таки пошел... Он не смог больше бороться с собой, поэтому на свой страх и риск отправился к Фарфарелло.
  Бледное лицо ирландца озарилось неимоверной радостью, когда тот увидел Кена на пороге номера. Тот никогда бы не подумал, что этот странный Шварц, который не испытывает никакой боли, может испытывать столько эмоций.
  Не дав Кену сказать ни слова, Фарфарелло схватил его в охапку, и в этом крепком объятии они повалились на постель. Фарфарелло все никак не мог оторваться от губ Кена, жадно целуя их, а когда разорвал нетерпеливый поцелуй, чтобы перевести дух, то с мучительным нетерпением вглядывался в лицо Кена, словно взглядом пытаясь его поглотить.
  -Ты пришел, ты все-таки пришел, - озаренный улыбкой, прошептал Фарфарелло, погладив Кена по щеке, - ты ведь любишь меня, Кен?
  В этом голосе было столько радости и убежденности, что Кен не выдержал и мучительно отвернулся. Фарфарелло все понял, тень разочарования набежала на его лицо, омрачив ясный, светящийся взгляд. Он вздохнул, но потом прижался щекой к груди Кена и произнес обречено:
  -Ничего, я все равно рад, что ты пришел.
  Кену казалось, что он заразился ненасытностью Фарфарелло. Они сжимали друг друга в объятиях в полном забвении, не чувствуя усталости, а только еще большую жажду, в которую разжигало в них удовольствие.
  Кен запрокинул голову, когда Фарфарелло вновь вошел в него. Словно горячий ком прокатился от горящих щек до кончиков пальцев. Кен широко раскрыл глаза и посмотрел на Фарфарелло. Он не удержался и коснулся его щеки, погладил это лицо, которое казалось ему таким красивым сейчас. Потом крепко схватил плечи Фарфарелло, заставляя его втиснуться в себя сильнее, глубже, от этого обоих обдало жаром, и Кен горячо зашептал ему в ухо:
  -Обещай мне, обещай... что если мы встретимся с вами... со Шварц... как враги... то ты, именно ты убьешь меня, и никто другой...
  Фарфарелло кивнул.
  -Обещаешь?
  -Да, обещаю. Ты хочешь, чтобы я поклялся на крови? - он замер и внимательно посмотрел на Кена.
  -Нет, мне достаточно твоего слова.
  -Тогда ты мне обещай тоже самое.
  -Обещаю, - простонал Кен от невыносимой пытки удовольствия, ему так хотелось, чтобы Фарфарелло двигался вновь, - обещаю, что я убью тебя и никто другой, - воскликнул он, приподнимая бедра навстречу и обхватывая талию Фарфарелло ногами, - прошу тебя...
  В ответ на его мольбу Фарфарелло стал двигаться быстрее...
  Когда утомленный и довольный Кен заснул, прижавшись к нему, Фарфарелло смотрел на это нежное лицо, по детски открытый рот с припухлыми губами, дрожащие слипшиеся ресницы. Он погладил Кена по щеке, потом провел ладонью по шее, его рука опустилась на плечо, там где была татуировка, такая же, как у него.
  -Эти два соединенных креста, это мы, - пробормотал Фарфарелло, он провел пальцем вначале по белому, потом по черному, - это ты и я. Мы вместе. Мы теперь вместе, Кен. Ты дал мне клятву убийства. Ты не представляешь, насколько сильно мы связаны теперь. Но это только начало...
  Он замер, потом наклонился и едва коснулся губами губ Кена.
  -Но ты еще дашь мне клятву любви, - он улыбнулся, - да-да, любимый, мой Кен. Ты мой. И я твой. И ты меня еще полюбишь, я знаю...

-Не уходи, Кен, прошу тебя. Я люблю тебя.
  -Но я не люблю тебя, - дрогнувшим голосом произнес Кен, он был отвратителен сам себе. От того, что приходится говорить такое Фарфарелло, но еще больше - потому что не может, по крайней мере, сделать это, как надо.
  Фарфарелло видел, что упорствовать бесполезно. Он просто как-то почувствовал это, не в словах Кена, а в его взгляде, в интонации - все кончено.
  -Он тебя не любит, - сказал ирландец твердо.
  Кен направился к выходу. Услышав эти слова, он ссутулился, как будто на него свалилась огромная тяжесть, но потом выпрямился и твердо произнес, так и не обернувшись к Фарфарелло.
  -Это не так.
  Когда он ушел, Фарфарелло бессильно опустился на пол, схватил свою голову руками, раскачиваясь и воя. В этот вечер он вспомнил, что такое слезы. И понял, что такое настоящая боль... Но боль не тела. Боль разбитого сердца...
   
  Шулдих придумал себе новую игру. С тех пор, как Фарфи всерьез увлекся Кеном, жизнь рыжего немца стала намного скучнее. Он по-прежнему любил манипулировать людьми с помощью телепатии, но без веселых похождений с Фарфарелло, без привкуса крови и чужого страха все казалось каким-то пресным и неинтересным. И честно говоря, Шулдиху это уже приелось. Пример его друга показал, что самые привычные и укоренившиеся убеждения могут меняться, и порой приходит время, когда нужно искать что-то новое. Конечно же, Шулдих не искал любви. Но вот идея завести любовника показалась ему заманчивой. Причем не просто завести, а покорить того, кто кажется совершенно неприступным. Конечно, он не пытался переплюнуть Фарфи, но может быть хотел установить свой собственный рекорд. И он выбрал для этого идеальную жертву. Итак, Шулдих начал вести новую игру "Как затащить в постель Брэда Кроуфорда". Он думал, а почему бы и нет? В конце концов, Брэд видный мужчина, в нем всегда чувствовался стиль, и Шулдиху это нравилось. Брэд был их лидером, и полагалось если не уважать его, то хотя бы подчиняться, но это не переубедило и не остановило Шулдиха. Кроуфорд всегда был очень скрытным, себе на уме, он казался совершенно не заинтересован не только в Шулдихе, а вообще в сексе. Но сложность задачи только подстегнула азарт немца, ему понравилась мысль покорить неприступную крепость, к тому же это довольно забавно, и он был уверен, что будет вознагражден, когда достигнет цели, и результат оправдает все его ожидания. Правда, усилия Шулдиха пропадали впустую. Брэд толи не замечал его бешеной сексуальности и напора, толи просто не желал поддаваться. Это заставляло Шулдиха стараться все больше и больше. Если вначале он ограничивался двусмысленными намеками, выразительными взглядами, то потом он уже, не скрывая своих целей, говорил Брэду, что хочет с ним переспать, и его чувственный голос мог разбудить кого угодно, да еще подкрепленный откровенными прикосновениями и еще более откровенными видениями, посылаемыми в сознание Брэда, которые порой походили на знаменитые немецкие порнофильмы. Раньше Шулдих как-то не задумывался о Брэде, как о сексуальном партнере, но теперь он все чаще спрашивал себя, а заинтересован ли их лидер в сексе вообще, или всю жизнь его составляют дела, работа и их маленькая сумасшедшая семейка. Задача оказалась не из легких. Брэд был крепким орешком, и на все поползновения Шулдиха отвечал либо равнодушно, либо раздраженно, а иногда и насмешливо, советуя не терять времени, а лучше заняться каким-то полезным делом. Но чем неприступнее казалась крепость, тем сильнее росло желание Шулдиха покорить ее, у него появилась цель и он решил во что бы то ни стало ее достигнуть и выиграть игру "как затащить Брэда в постель". Телепат сам удивлялся своему упорству. Но, по крайней мере, теперь ему уже не было скучно.
   
  Фарфарелло казалось, что он медленно умирает. Наверное, депрессия - не слишком подходящее слово, чтобы охарактеризовать его состояние. Он чувствовал себя разбитым и потерянным. Он чувствовал, что угасает и почти умирает. Смысл его жизни пропал, и что-либо вообще перестало иметь значение. Назад, к ненависти и жажде крови возвращения нет, потому что внутри Фарфарелло что-то сдвинулось, как тогда, когда погибла его семья. Нельзя сказать, что с уходом Кена в его голове все встало на место - скорее, сдвинулось в какую-то другую точку. И Фарфарелло совершенно не знал, что делать. Он не мог обвинять Кена в предательстве, он не мог на него сердиться или обижаться. Ему просто было больно. То, что он теперь мог чувствовать боль, было новым и непонятным. Эта странна боль, боль душевная, отбирала у него все силы, он терялся в этом состоянии. Пытаясь ухватиться хоть за какую-то реальность, Фарфарелло резал свои руки ножом, а потом пристально следил, как из ранки медленными толчками вытекает кровь. Но нож, старый друг, теперь превратился просто в неодушевленный предмет. Кровь казалась просто густой бордовой жидкостью, которая капала на его белые штаны, оставляя разводы. А то, что он даже не может почувствовать боль от порезов, доводило его до тупого бессильного бешенства.
  Приходил Наги и вздыхал, глядя на остекленевший взгляд Фарфарелло, который следил, как капает его кровь. Мальчик отчитывал Фарфарелло, но в его голосе слышалась тревога. Когда Фарфи вдруг резко изменился, ему показалось это странным, но он почему-то поверил в это, в отличие от Брэда, который говорил, что это временное изменение, и ирландец обязательно сорвется. Но Наги не хотелось верить, что Брэд прав. К тому же, с Фарфи происходило что-то совсем другое. Он не стал походить на себя прежнего. И резал он себя не потому, что хотел увидеть кровь и ощутить ее запах. Он как будто хотел что-то почувствовать. Но мальчик не понимал, что. Он пытался узнать у Шулдиха, но тот совсем спятил, не хуже Фарфа, гоняясь за Брэдом, чтобы заполучить его в свою постель.
  Наги осторожно перевязал запястье Фарфарелло и убрал подальше его нож. Он принес ирландцу поесть, но тот даже не притронулся к еде, продолжая бессмысленно смотреть на свои руки. Тогда Наги стал кормить его с ложечки, и Фарфарелло, как беспомощный младенец, послушно открывал рот.
  -Скажи мне, Фарфи, что с тобой? - хмуро спросил мальчик, вытирая полотенцем уголок губ Фарфарелло.
  Того тронула и как будто разбудила, забота мальчика. Он обхватил голову руками. Фарфарелло не хотел ничего скрывать, и возможно в нем горело желание поделиться с кем-нибудь, словно от этого ему полегчает. Он мог бы обо всем поговорить с Шулдихом. Но немцу стало не до него. Фарфарелло не сердился на друга за это. В конце концов, он сам его бросил, когда увлекся Кеном. А теперь у Шулдиха свои увлечения.
  -Понимаешь, он бросил меня, - проговорил Фарфарелло, не глядя на мальчика.
  -Кто? - спросил Наги, сочувственно погладив его по руке.
  -Бросил меня ради другого, а я его люблю...
  Наги подумал, что Фарфарелло говорит о Шулдихе, ведь они были близки. Но он бы никогда не подумал, что Фарфи любит Шу. Впрочем, он мало что понимал в любви.
  Фарфарелло опять замкнулся с себе, и Наги понял, что больше ничего не добьется. Он взял поднос с почти пустой тарелкой и сказал:
  -Скажи мне, если тебе что-то понадобится.
  -Спасибо, - не поднимая глаз, но признательно сказал Фарфарелло.
  -Не за что, - улыбнулся мальчик.
   
  Кен должен был чувствовать себя счастливым, ведь Айя был с ним, Айя говорил, что любит его. Но что-то не давало ему покоя. Он не мог безмятежно наслаждаться любовью Айи, что-то было не то, что-то грызло его. Ему был дан второй шанс с Айей, а он мучился сомнениями. Сначала он не задумался о странной и внезапной перемене в поведении Айи, но потом задался этим вопросом. Айя сказал, что боялся чувств, скрывал их от Кена таким образом. Но странно, что-то было в этом неестественное, не более фальшивое, чем прежняя жестокость Айи, но какое-то ненастоящее. Кен не мог объяснить, но в отношениях с Айей все ощущалось не так, как с Фарфарелло. С ним Кен всегда чувствовал, что ирландец искренен в выражении своих чувств. Хидака буквально впитывал его любовь, и у него ни на миг не появилось сомнение. С Айей чего-то не хватало, Кен не мог этого объяснить. И не мог скрывать от себя, что скучает по Фарфарелло. Да, у него был Айя, а он вспоминал о безумных ночах с ирландцем, о его горячей страсти, нетерпении и ласковом выражении в единственном глазу, который светился острыми чувствами, когда тот смотрел на Кена. Айя был нежен, но ничего подобного не было. И Кен задавался вопросом, уж не совершил ли он ошибку?
  Грустно вздохнув, Кен поглубже засунул руки в карманы куртки и отправился на футбольное поле, поиграть. Футбол всегда заставлял его забыть обо всех горестях и целиком окунуться в радости игры.
   
  Брэд искоса поглядывал на Шулдиха, который сидел в кресле и болтал ногами, на его лице читалось выражение смертельной скуки. Кроуфорд позволил немцу остаться в кабинете, при условии, что тот будет сидеть тихо и не мешать ему. Но он-то знал, что вскоре Шулдих опять начнет приставать к нему. Брэд давно разгадал затею Шулдиха и делал вид, что ничего не понимает или его это не интересует, он занят по горло делами. Но на самом деле это он играл с Шулдихом, следил за каждым его шагом, направляя его усилия, и это Шулдих плясал под его дудку. Это было очень удобно. Брэд только усмехался про себя. Немец считал себя таким неотразимым, что у него не было сомнений в своей победе. Но Брэд знал, что все будет так, как он захочет, и ничего не будет, пока он этого не позволит. Он всегда держал ситуацию под контролем. В общем-то, играть с Шулдихом, то держа его на расстоянии, то чуть приближая, было даже забавно. Правда, теперь все немного изменилось...
  Шулдих шумно вздохнул, чтобы привлечь внимания Брэда. Он поднялся с кресла и подошел к Брэду, усевшись рядом с ним на стол. Он заглянул в бумаги, которые просматривал Кроуфорд и осведомился, пытаясь выразить интерес:
  -Брэдли, что ты делаешь?
  -Я работаю, - сухо ответил Брэд, - кто-то же должен это делать.
  Шулдих опять громко и театрально вздохнул. Кроуфорд искоса взглянул на него. Шулдих старался на славу, можно было его даже похвалить, он включил на полную мощность все свое обаяние и сексуальную притягательность. Брэд даже подумал, что это будет забавно и приятно...
  -Кончай, Брэд, - усмехнулся Шулдих, - кого ты пытаешься обмануть. Я же вижу тебя насквозь, и я знаю, чего ты хочешь.
  -И чего же я хочу? - без интереса спросил Брэд, сделав вид, что он поглощен бумагами.
  -Ты хочешь залезть на меня, - беспечно сказал Шулдих, - я же вижу, ты только об этом и мечтаешь. Меня не проведешь.
  Брэд только усмехнулся. Шулдих такой самоуверенный, у него просто нет сомнений в своей неотразимости. Что ж, пусть думает, что игра идет по его правилам.
  Шулдих отодвинул на край стола все бумаги и папки Брэда и лег на бок на столе перед ним, приняв самую соблазнительную позу. Телепатически он послал Брэду откровенную картинку того, что бы можно было сделать на этом столе.
  Кроуфорд отметил, что его это взволновало. При всей своей стойкости, он не мог отрицать, что Шулдих очень притягателен. Чувственные изгибы его тела, порочная улыбка, совершенно непристойный взгляд - все это настраивало мысли на вполне определенный лад. Брэд даже ощутил, как в нем медленно нарастает напряжение где-то в глубине живота.
  "Становится жарко, Брэдли?" - мысленно спросил Шулдих, расстегнув несколько пуговиц на своей шелковой черной рубашке. Она просто непозволительно плотно облегала его стройный торс, так, что под тканью угадывались очертания сосков.
  Брэд сухо сглотнул, снял очки и отложил их в сторону. Упруго оттолкнув кресло, он рывком поднялся на ноги и единым движением опрокинул Шулдиха навзничь на стол. Тот довольно и победно ухмыльнулся, раскинув руки и ноги в приглашающей позе. Кроуфорд склонился над ним, на несколько мгновений он замер, тяжело дыша, совсем близко от похотливо изогнутых губ немца. Брэд облизнулся, а потом провел языком по губам Шулдиха, тот мгновенно ответил. Он целовал Брэда, жадно покусывая его губы. Пальцы быстро расправлялись с его галстуком, пуговицами на рубашке, слишком профессионально, ловко и самостоятельно, Шулдиху даже не надо было отвлекаться для этого от своего занятия.
  Брэд скинул рубашку и пиджак на пол, потом схватил Шулдиха за локоть, заставив подняться и сесть на стол, тут же он прижался к нему всем телом, так что немец обхватил его бедра и ягодицы ногами.
  Шулдих таял, вся его язвительность и триумф победы куда-то пропали, ему сейчас не хотелось торжествовать, ему хотелось просто получать удовольствие.
  Пальцы опять зажили своей жизнью, расправляясь с ремнем Брэда, другая рука расстегивала его собственные штаны.
  Брэд насадил на себя Шулдиха быстро и точно, без всяких ласк и предварительной подготовки. Немец только потрясенно охнул, но покрепче прижался к груди Брэда, вновь обхватив его длинными ногами. Кроуфорд двигался резко, даже грубо, но Шулдиху это нравилось. Он вскрикивал и постанывал в такт движениям. Хотелось громко выкрикивать что-то непристойное, но из его горла вырывались только хриплые вздохи. Он прижался губами к изгибу шеи Кроуфорда, наслаждаясь живым ароматом его сильного тела, одеколона и мускуса.
  Брэд резко остановился, но не вышел из тела Шулдиха, а просто замер, так что его любовник изумленно посмотрел на него.
  "Что?..." - пронеслась в голове Брэда недоуменная мысль Шулдиха.
  Лицо Кроуфорда было холодным и непроницаемым, но Шулдих испугался, потому что знал это выражение, знал, что опаснее эта ледяная холодность, а не жестокость. В такой момент Брэд был очень опасен. Ладонь Кроуфорда почти нежно погладила ключицы Шулдиха, а потом он схватил немца за горло и сильно сдавил.
  "Брэд, - мысленно прокричал Шулдих, - что... что ты делаешь?"
  "Теперь ты мне расскажешь, что за игры вы ведете с Фарфарелло", - мысль Брэда была такой же холодной и опасной, как и выражение его глаз.
  "Я не понимаю..." - отчаянно подумал Шулдих.
  Брэд сильнее сжал ладонь на его шее, и это ощущение, вместе с пульсацией плоти Брэда внутри него, дурманило Шулдиха, пьянило и пугало его одновременно. Он бы мог даже наслаждаться этой ситуацией, если бы не опасный взгляд Кроуфорда.
  "Ты мне расскажешь, что происходит с Фарфарелло?"
  Шулдих испуганно, почти панически посмотрел на него. Брэд понял, что попал в точку.
  "Ты мне все расскажешь, что с ним происходит, и что вы затеяли."
  Шулдиху казалось, что сейчас он умрет, он готов был на все, лишь бы Брэд продолжал двигаться, эта пытка казалось ему ужаснее, чем сильная рука, сжимающая его шею. Для него было хуже не кончить, чем задохнуться.
  -Я все скажу, - прохрипел Шулдих, - только доведи все до конца...
  Его голос был таким молящим и послушным, что Брэд сжалился. Он улыбнулся, отпустил шею Шулдиха, и двумя точными сильными толчками заставил того скорчиться от дикого оргазма, который казалось, вывернул немца наизнанку, заставив вспыхнуть его кровь, как горючую смесь. Шулдих почти не чувствовал, как Брэд кончил в него, он был захвачен собственными ощущениями, и мог только беспомощно цеплять за шею Кроуфорда.
  Брэд тут же отпустил его, и Шулдих упал на стол. Кроуфорд быстро привел себя в порядок, застегнулся, поднял с пола свою одежду. Он мельком взглянул на Шулдиха, который валялся на столе в блаженной прострации.
  -Хватит валяться, - холодно бросил Брэд.
  Шулдих медленно поднялся.
  -Мне нужно закурить, - он потянулся к своим брюкам, лежавшим на полу, и выудил пачку сигарет. Закуривая, он искоса взглянул на Брэда, не сумев скрыть от себя восхищения. Кроуфорд был опять собран и холоден, как будто пару минуту назад он не трахал его и не душил, как будто он вообще не занимался сексом, а просматривал свои документы. Это должно быть в глазах, такое не скроешь, уж Шулдих-то знал. По части секса он был специалистом. Но Брэд - это что-то невероятное.
  -Ты будешь, наконец, говорить? - с едва заметным раздражением спросил Брэд, усаживаясь в кресло.
  Голый Шулдих сидел на краю стола и беззаботно курил, ему стоило труда придать себе такой вид, потому как он здорово перепугался, а еще - классно потрахался, что есть, то есть...
  -Что, никаких объятий и поцелуев после секса? - обиженно проговорил Шулдих, - ну и сволочь же ты, Брэдли.
  -Не играй со мной, Шулдих, - тихо проговорил Брэд, и в его глазах появилось то выражение пугающей пустоты, от которой Шулдиха пробрал озноб.
  Он понял, что Брэд не потерпит его всегдашних кривляний. Он соскочил со стола и подобрал свои брюки.
  -Как ты узнал, что что-то с ним происходит? - беспокойно спросил Шулдих, вновь возвращаясь в кресло, - у тебя было видение?
  -Да, я видел, что он может нас предать. К тому же, он на себя не похож, - Брэд пожал плечами. - Ни разговоров о Боге, ни крови - он где-то постоянно витал. И прекратились эти ваши кровавые прогулки. А теперь, - Кроуфорд точно не мог подобрать слов, - в общем, и тогда и теперь - ему все стало безразлично. В чем причина? Я хочу знать. В этом замешан кто-то из Вайсс?
  Шулдих вздрогнул, Брэд все знал, им только казалось, что он ничего не замечает. Да, он сглупил, когда решил поиграть с Брэдли, это не тот тип, он сам играет с людьми и манипулирует ими.
  -Хидака Кен, - проговорил Шулдих, чувствуя себя так, будто совершает предательство.
  -И что общего между ним и Фарфарелло?
  -Фарф в него влюблен.
  Шулдих с удовольствием смотрел на ничем не скрытое изумление на лице Брэда.
  -Что? - недоверчиво произнес тот.
  -Да, наш милый Фарфи нашел себе нового бога, но в отличие от прежнего, этого он не ненавидит, а любит.
  Брэд потер лоб, переваривая эту новость.
  -И что же Хидака?
  -Ну, - задумчиво сказал Шулдих, стряхивая пепел с сигареты на пол. Если бы Брэд не был сейчас так растерян, он бы его убил за это. К счастью, сейчас у него были заботы поважнее. - Ну, у них был довольно бурный роман...
  -Серьезно? - удивился Брэд, - Вайсс согласился?
  -Он был без ума от Фарфи. Я сам был потрясен, - усмехнулся немец.
  -Ты говоришь - был? - заметил Брэд.
  -Он бросил Фарфи, неотразимого Фарфарелло, - грустно усмехнулся Шу, - и теперь тот страдает.
  -Он стал никуда не годен, - обдумав полученную информацию, заключил Брэд, точно, ничего не преувеличивая, и Шулдих с ужасом осознал, что тот прав.
  Для Шварц Фарфарелло уже не годен. Ему действительно стало все безразлично. Встречаясь с Кеном, он перестал бредить мыслью причинить боль Богу, а теперь Кен ушел, и Фарф остался ни с чем. Теперь его меньше, чем когда-либо, интересуют дела Шварц. Все, чем занимается ирландец - сидит и режет себе руки, весь погруженный в свою боль, перебирая в голове свои воспоминания, как будто нарочно делая себе еще больнее.
  -Он нам больше не нужен, - холодно и безапелляционно сказал Брэд.
  От этих слов Шулдиха передернуло. Он с мольбой уставился на Брэда.
  -Что ты хочешь сделать?
  -Нужно избавиться от него. Что еще остается?
  Казалось, что потеря члена команды его ничуть не расстраивает. Он говорил о Фарфарелло, как о вышедшем из строя пылесосе - просто взять и избавиться.
  -Может, не стоит поступать так жестоко? - с надеждой спросил Шу.
  -Какой толк держать того, кто не приносит пользы? Нет, нужно его убрать. Так это проще всего. Я не желаю возить с тем, кто стал бесполезен. Позаботься об этом, - почти с удовлетворением сказал Брэд, глядя на Шулдиха.
  -Я?
  -Да, ты, - сухим, не допускающим возражений, тоном заявил он и вышел из кабинета.
  Шулдих прижал дрожащую руку ко лбу.
  -Ну и вляпался же ты, Фарфи... Мы оба вляпались...
   
  Кен проснулся среди ночи. Айи с ним не было, тот часто уходил, пока Кен спал. В этом было что-то неприятное, но он ничего не говорил Айе. Кен спустился на кухню, чтобы выпить воды. Но у двери он замер, услышав голоса. Разговаривали Йоджи и Айя, и, как сразу понял Кен, о нем.
  -Все идет отлично, - проговорил Йоджи успокаивающим, нежным тоном, - Кен счастлив, к тому же у нет больше желания бегать к Фарфарелло. Так что ты все сделал правильно.
  -Ты так считаешь? - спросил Айя.
  В этом голосе было столько легкости и доверия, что Кен сразу понял, Йоджи знает об Айе все, тот доверяет ему все тайны и мысли. Укол ревности, а так же внезапная тишина на кухне, заставили Кен заглянуть внутрь. Айя и Йоджи, сидя за столом, целовались, обнимая друг друга за плечи. Кен застыл, ослепленный увиденным, его как громом поразило, но все же, в глубине души он почему-то не удивился, как будто всегда знал об этом и подсознательно ожидал.
  -Значит, ты все знал? - сказал Кен твердо, Айя и Йоджи испуганно отстранились друг от друга, как застигнутые подростки, - ты знал, Айя, обо мне и Фарфарелло, и спал со мной, чтобы я его оставил. Только поэтому?
  -Кен, - начал было Айя, он здорово растерялся, не зная, что сказать.
  -Послушай, Кен, Айя сделал это ради твоего же блага, чтобы спасти тебя.
  -А ты с ним заодно, - грустно ухмыльнулся Кен, - вы вместе все это спланировали?
  -Послушай, Кен, - в замешательстве проговорил Айя, подходя к нему, - я забочусь о тебе, я твой друг, и лишь хотел, чтобы ты не попал в беду.
  Кен отошел на шаг назад, когда Айя приблизился к нему.
  -Знаешь, я почти не удивлен. В глубине души я чувствовал, что ты меня не любишь, и все это не настоящее. Но, Айя, - с отчаянием произнес он, - если ты считаешь меня своим другом и заботишься обо мне... какого черта ты не сказал мне об этом с самого начала? Тогда ничего не надо было придумывать, и все было бы гораздо проще.
  -Я не знаю, - виновато опустил голову Айя, - не знаю, что могу тебе сказать, и как это объяснить.
  -Ладно, - раздраженно произнес Кен, - это уже не имеет значения. Можешь больше не прятаться и ничего не скрывать. Если Йоджи тебе подходит больше, оставайся с ним. Но не притворяйся, что не заботишься обо мне, если это не так.
  Кен повернулся и ушел в свою комнату. Лежа в темноте, он не мог заснуть, размышляя, непрерывно перебирая воспоминания. Странно, но после того, как он узнал правду об Айе и Йоджи, в нем не осталось ни капли злости, которая была бы логична. Он просто почувствовал усталость и тоску. Чувства к Айе как будто отпустили его, оставив глухую рану. Но сильнее ранило то, что он ошибся. Он все сделал неправильно. Его любовь к Айе превратилась со временем во что-то неотъемлемое, привычное, он цеплялся за нее постоянно, не желая видеть ничего другого, не желая открыться настоящему чувству. И теперь оставалось только сожалеть. Он сожалел о том, что так поступил с Фарфарелло. Он был жесток, он всегда был жесток и холоден, как Айя был с ним, не намеренно, но от этого боль Фарфарелло не становилась легче. А он все терпел, ждал. Как же Кен был себе противен сейчас. Он упустил нечто настоящее, сильное, только потому, что обманывал сам себя. А теперь, вспоминая сильные руки ирландца, его странную улыбку и этот жуткий светящийся, как у кошки, глаз, ему становилось одновременно и больно и хорошо, - все это складывалось в одно сильное и теплое ощущение, которое Кен теперь страстно желал вернуть.
  -Я так ошибся, - тихо проговорил он, - я сам все испортил, - он вжался лицом в подушку, стараясь не пролить выступившие на глазах слезы.
   
  Шулдих проскользнул в темную комнату Фарфарелло и присел на корточки перед ирландцем. Тот, казалось, его даже не заметил. Его лицо оставалось каменной маской, отстраненный взгляд упирался в стену. Шулдих прекрасно понимал намерения Брэда избавиться от Фарфи - тот стал не только бесполезен, но еще и лишней обузой, в деле от него нет никакого толка, а практичный Брэд не был склонен к сантиментам и не стал бы держать Фарфи только из-за признательности за прошлую службу.
  Фарфарелло все же посмотрел на Шулдиха, спокойно и без всякого выражения спросил:
  -Брэд все узнал?
  Шулдих аж вздрогнул. Вроде бы Фарфи не был склонен к предвидениям и телепатии.
  -Как ты узнал? - прошептал немец.
  -У тебя такое лицо, как будто ты пришел мне сказать, что все кончено.
  -Так и есть, - грустно произнес Шулдих, он наклонился к Фарфарелло, - ты больше не Шварц. Брэд решил, что ты бесполезен, и от тебя нужно избавиться.
  -Он поручил это тебе? - безразлично спросил ирландец.
  -Да, похоже, я доигрался, - смиренно произнес Шулдих.
  -Что ж, сделай это, - равнодушно произнес Фарфарелло, не глядя на него.
  -Нет, я не хочу этого делать. Слушай, Фарфи, я придумал. Брэда сейчас нет, он уехал по делам, и некоторое время будет занят. Это прекрасная возможность.
  -Для чего?
  -Чтобы ты уехал подальше. Он не будет тебя искать, даже если узнает, что я тебя отпустил. Ему уже больше нет до тебя дела, и он знает, что ты ему никак не навредишь.
  -Я не собираюсь убегать, - заявил ирландец.
  -Но почему?
  -Какой в этом смысл? Мне все равно, что теперь со мной будет, Шу. Разве ты не понимаешь, у моей жизни больше нет смысла.
  Этого Шулдих ожидал и боялся. Он ведь знал, что Фарфи так скажет, но все равно решил попытаться. Так больно было видеть теперь это усталое и равнодушное лицо, полный боли взгляд. А раньше Фарф был таким сильным. Шулдих положил голову ему на плечо, потом поцеловал в губы.
  -Я этого не хотел, Фарфи.
  -Брось, он все равно бы все узнал. От Брэда такого не утаишь, - грустно улыбнулся Фарфарелло.
  -Я не хочу, чтобы Брэд тебя убил, - жалобно и отчаянно произнес Шу.
  Последнее слово будто что-то сдвинуло в сознании Фарфарелло. Он вскочил на ноги.
  -Нет, Брэд меня не убьет. Он не может меня убить... не он...
  -Ты передумал? - просиял Шулдих.
  Фарфарелло его не слушал, весь охваченный внезапным радостным возбуждением.
  -Он дал мне клятву, что убьет меня.
  -Кто?
  -Кен. Если он не может любить меня, то, по крайней мере, этого никто у меня не отнимет. Я умру от рук Кена, - почти счастливо заявил ирландец.
  -Да ты что, Фарфи? - изумился Шулдих.
  -Да, Шу, я спятил, и уже давно. Но я получу то, что обещал мне Кен. Он будет обязан выполнить клятву.
   
  Кен немного успокоился и чувствовал себя лучше. На Айю и Йоджи он и не думал злиться, потому что в случившемся винил только себя самого. Более того, отношения с Айей даже улучшились, когда тот перестал разыгрывать из себя ледяную статую.
  Было позднее утро, и посетители заглядывали в магазин не часто, а вездесущие школьницы еще были на занятиях. Каждый тихонько занимался своим делом. Было уютно и спокойно. Кен подрезал розы и что-то даже напевал про себя, уговаривая, что все будет хорошо, все образуется, и со временем он привыкнет.
  Кен лениво поднял голову, услышав, как открывается дверь, и едва не онемел от изумления, увидев нового посетителя.
  -Фарфарелло!
  Ирландец непринужденно, с широкой улыбкой зашел в магазин, так, словно он намеревался купить букет. Оми испуганно застыл, Йоджи и Айя с гневом и недоумением уставились на посетителя.
  -Шварц! - выкрикнул Айя, и его рука непроизвольно сжалась, будто бы на рукояти катаны.
  -Я больше не Шварц, - спокойно сказал Фарфарелло, глядя на Кена в упор, - Кроуфорд решил от меня избавиться.
  Это известие ошеломило всех, но не убавило гнева Айи.
  -Что ты здесь делаешь? - спросил он, все еще сжимая кулаки.
  -Я пришел к Кену, - Айя и Йоджи мгновенно перевели взгляд на застывшего в изумлении Хидаку, - и вы меня не убьете.
  -Это почему? - дерзко спросил Айя, - что нам помешает?
  -Вы этого не можете сделать, потому что меня убьет Кен. Он дал мне клятву, - он нежно посмотрел на Кена, - помнишь, ты мне обещал? За этим я и пришел.
  От этого глубокого, полного любви взгляда, Кен почувствовал, что тает. Вайссовцы замерли в ожидании, не совсем понимая, что происходит, и переводили взгляд с Кена на Фарфарелло.
  -Ты выполнишь свое обещание, Кен? - тихим, почти интимным, голосом спросил Фарфарелло, он вынул из-за пояса свой нож и протянул его вперед руками, перевязанными бинтами.
  Кен медленно подошел к нему, все происходило нереально, как в каком-то фильме. Увидев кровавые бинты на руках Фарфарелло, Кен ощутил, как сжимается его сердце. Он взял ладони Фарфарелло в свои, заставив того бросить нож на пол. Кен поднес руки ирландца к своим губам и поцеловал их.
  -Нет, я не выполню свое обещание, по крайней мере, сейчас, - улыбнулся он.
  Фарфарелло счастливо и ошеломленно смотрел на него, впитывая тепло Кена, исходящее от его ладоней и губ. Они смотрели друг другу в глаза, никого не замечая, им не было дела до непонимающих взглядов Айи, Йоджи и Оми.
  -Почему? - тихо спросил Фарфарелло, так что слышал только Кен.
  -Потому что я не хочу тебя убивать, - он смущенно запнулся, - потому что я думаю... я люблю тебя...